|
anlazz.livejournal.com 09.04.2016 09:45
К предыдущему. О "детях цветов" «Make love, not war», или еще раз о миролюбии…
Рассматривая судьбу человечества, можно только удивляться насколько легко и незаметно оно перешло от идеалов «борьбы за мир», бывшей привычной еще лет тридцать назад, к непрерывной и все усиливающейся «борьбе за войну». Т.е., за право одних общественных групп (военных союзов, стран, политических или религиозных организаций) силой навязывать свои интересы другим. Точнее, речь идет об общественном сознании большинства жителей развитых стран. Именно в нем еще недавно само понятие «война» воспринималось, как неприемлемое для культурного человека, и могло связываться или с «недостаточно развитыми» государствами, или с «недостаточно развитыми», консервативным кругами собственной страны. Сейчас этого уже давно нет – еще со времен бомбежек Югославии военные действия воспринимаются, как допустимые.
Впрочем, «первой ласточкой» тут стала пресловутая «Буря в пустыне», операция «многонациональных сил» против Ирака. Правда, к началу данной «бури» у ее руководства были немалые сомнения относительно того, как будет воспринята данная «операция» общественностью. В связи с чем начало войны было «обставлено» максимально легитимно, с привлечением Совета Безопасности ООН и прочих формальностей. Однако результат превзошел все ожидания: ожидаемой общественной реакции на вступление развитых стран в войну не последовало. После чего стало понятно: «вьетнамский синдром» закончился, и руки у современных политиков полностью развязаны. С тех пор эскалация насилия пошла вверх, вначале незаметно, но чем дальше – тем более становясь серьезной проблемой. (Впрочем, даже то, что происходит сейчас – еще только преддверие «настоящих проблем», которые ждут нас в будущем.)
С чем было связано подобное изменение – сказано в первой части. Тут же хочу продолжить разговор о том, как легко и быстро происходят фундаментальные изменения человеческой психики при изменении базисных основ общества. Как легко человек принимает самые немыслимые еще недавно идеи – и столь же легко отказывается от того, что еще недавно казалось незыблемым. В этом плане события 1960-1970 годов крайне удобны, ведь именно на это время приходится зарождение уникальной «культуры», которую можно не совсем правильно назвать «культурой ненасилия», «культурой любви», «культурой хиппи» - особого феномена, охватившего массы молодых людей по обе стороны океана вне национальных или религиозных рамок. Феномена, оставившего после себя массу литературных, художественных и музыкальных «артефактов», но столь же быстро ушедшего в небытие. Настолько быстро, что никто даже не успел осознать случившееся, и многие еще десятилетиями жили в твердой уверенности в том, что ничего не изменилось, что молодежь по прежнему остается той же, что и совсем недавно, что их музыка и образ жизни несут все тот же посыл, пускай и даваемый иными формами.
И лишь обнаружив у себя в молодежной среде торжество очередного «правого сектора» (т.е. групп сугубо националистической или фундаменталистской направленности), а среди «контркультуры» или откровенную коммерческую «попсу», или, опять-таки, что-то крайне агрессивное, направленное на уничтожение инакомыслящих, люди начинают понимать, что что-то тут не то. Что указанное время «революции сознания», время господства хиппи и торжества Вудстока среди широких масс было уникальным в истории. И что повторение его вряд ли возможно. На самом деле, это действительно тяжело понять – так как все вышесказанное полностью противоречит всему человеческому опыту, накопленному ранее (согласно которому ничего в мире не меняется, и из века в век старики клянут молодежь за безнравственность, забывая время своей юности.). Но сделать это надо – поскольку горящие баррикады «борцов» не за справедливость, не за равенство или любовь (что ожидалось), а за право убивать людей «иной национальности» или «иной веры» (а порой и вообще — непонятно чем отличающихся, говорящих на том же языке и верующих в тех же богов, но внезапно ставших «иными», «ватниками»), буквально требуют это сделать. И если мы не поймем природу насилия, не сумеем получить в руки инструменты для работы с ним – то оно захлестнет и уничтожит нас.
* * *
Именно поэтому я еще раз обращаюсь к данной теме. Впрочем, если честно, то люди того времени крайне привлекательны – к примеру, эти странные бунтари «золотой эпохи», решившие при этом обойтись без бунта в классическом понимании. Без крови, разрухи, насилия и прочих «прелестей» любой революции. Странные «воины света», решившие сменить войну на любовь. Не все, конечно – ведь тот же RAF является плотью от плоти произошедшей тогда «революции сознания». Но подавляющая часть людей, решивших «сломать систему», была абсолютно уверена в ненужности и бессмысленности насилия. Они были уверены, что открыли непреложную истину в том, что именно последнее и является основной причиной большинства человеческих бед – причем не особенно важно, откуда это насилие исходит. Данное «открытие» настолько сильно «вросло» в общественное сознание, что надолго пережило «золотую эпоху». И до сих пор оно то здесь, то там «прорывается» в нашу реальность, как некое бесценное откровение…
Но на самом деле, конечно, подобная «истина» далеко не нова. Она «открывалась» бесчисленное число раз задолго до появления хиппи. Наверное первым из известных, кто открыто провозгласил подобное, был пресловутый царевич Гаутама Сиддхартха, вошедший в историю под именем Будды. Случилось это в VI веке до нашей эры, в результате чего возникла одна из величайших мировых религий – буддизм. Он довольно быстро охватил значительные массы людей, и можно было бы подумать, что данного момента идея «ненасилия» окажется способной стать основанием для жизни миллионов. Ведь действительно, буддизм предлагал далеко выйти за рамки того, что до этого было основанием любой религии – а именно, из властной пирамиды. Ведь «традиционные» языческие боги виделись «продолжением» царской власти (вернее, наоборот конечно-же), в том числе и по отношению к насилию, выступавшему однозначно легитимным инструментом.
Буддизм же предлагал отказаться от всего этого, объявлял властную пирамиду иллюзией, а высшей целью представлял выход за пределы любой реальности (нирвану). Что делало и царскую власть, и насилие бессмысленным: какое бы высокое место человек не занимал, на его возможность выйти за пределы сансары это не влияло (вернее, это только мешало данному выходу). Впрочем, тут нет смысла углубляться в особенность данной религии, достаточно сказать самое главное. А именно – то, что в итоге случилось совершенно противоположное тому, чего можно было бы ожидать. Религия, в основе которой лежало полное отрицание насилия не изменила мир.
Напротив, это мир изменил религию – появились буддистские цари и буддистские армии, ведущие войну друг против друга, и против окружающих иноверцев. Вернее сказать, в самой религии, равно как и во всех других, выстраивались сложнейшие логические конструкции, чтобы оправдать сильных мира сего и дать им уверенность в верности своих действий. Собственно, впоследствии это повторялось раз за разом: появление очередного Учителя, обещающего мир и отказ от насилия сменяли его последователи, неизменно возвращающиеся к «естественному состоянию» общества.
В общем, попытка победить Хаос путем провозглашения «высших истин» раз за разом оказывалась бессильной перед реальной структурой общества. Если оно – исключительно в «производственном плане» (для функционирования общественного хозяйства) – требовало себе царей и воинов, то ни одна религия, ни одна философия не могла запретить им появляться. Другое дело, что чем дальше, тем больше людей понимало ненормальность подобного положения – т.е. ситуации, когда насилие пронизывало всю жизнь людей, обращая все слои общественной пирамиды поступать противоположно тому, что требовала Веры, что вело к постоянному появлению все новых и новых проповедников ненасилия… И к закономерному их провалу: или данных людей вместе со сторонниками банально уничтожали, или их последователи неизбежно перерождались в привычные иерархии, стоило лишь выйти за пределы исходной «микрогруппы». В общем, за тысячи лет напряженной духовной работы никто так и не смог преодолеть барьер, лежащий на пути общества к торжеству пацифизма.
* * *
И вдруг все получилось. По сути, этот эффект можно сравнить с тем, что вековое «битье в стену» вдруг закончилось неожиданной победой. Стена рассыпалась, обнажив зеленую траву и голубое небо с розовыми единорогами. А именно – идея отказа от насилия стала мейнстримом, охватившим значительное число людей, она доминировала и в жизни, и в искусстве, породив ту странную разновидность людей, которые обозначали себя, как «хиппи». Зародившись, как молодежная субкультура, хиппи очень быстро переросли эту категорию, перейдя в название особого образа жизни, мышления и творчества. Само название происходит от сленгового выражения «to be hip» («быть в курсе»), того самого, что впоследствии дало название и для современных «хипстеров». Но в отличие от последних, люди, причислявшие себя к хиппи, не ограничивали свою идентичность исключительно внешним видом. Более того, они не сводили ее и к «ассортименту» прослушиваемой музыки или потреблению иных культурных явлений, выводя, таким образом, себя за рамки чисто культурных феноменов. Напротив, «философия хиппи» претендовала на то, чтобы изменить само отношение человека к жизни, вырвать его из порочного круга борьбы за место в иерархической пирамиде, дать ему истинные ценности, вроде любви.. (Как говориться, привет Будде. Не даром буддизм оказался самой популярной религией среди данной категории людей.)
Распространение данного «движения» произошло очень быстро. Первые хиппи (в указанном значении) появились в 1965 году, а уже к концу десятилетия это движение охватило большую часть молодежи. Именно указанная легкость позволила некоторым авторам уже в наше время утверждать об искусственности и спланированности данного явления, имеющего смысл отвлечь людей от классовой борьбы и дать им возможность «сгинуть» в болоте наркотического угара и беспорядочного секса. Но на самом деле, для объяснения случившегося никакого заговора не нужно. Во-первых, происходящий в это время спад социальных протестов «классического типа», был закономерен, и связан с тем, что впервые в истории трудящиеся добились реального удовлетворения всех необходимых для жизни потребностей (первого и второго уровня «пирамиды Маслоу».) А во-вторых, известно, что восприятие хиппи со стороны правящих классов было весьма напряженным – и не только в плане того, что их считали практически коммунистами, а в популярной музыке видели «руку Кремля». (Вплоть до того, что «Битлз» считали просоветской группой.) Но и в плане того, что декларированный данным движением отказ от наращивания потребления выступал крайне невыгодным для капиталистического общества.
Поэтому вряд ли стоит серьезно относиться к тому, что популярность хиппи, равным образом, как и популярность рок-музыки, являлось следствием какого-либо заговора. Нет, все было абсолютно «естественно», просто процессы, происходившие в это время, не имели аналога в истории. Появление первого в мире «сытого» поколения, и, что еще более важно, поколения, не знающего страха перед будущим, породило особый тип восприятия реальности – отличной от всего, что было в классовых обществах, но одновременно, лишенного черт социалистической формации. Этого поколения, согласно «классическим представлениям», быть не должно – ведь никто не способен заставить капиталистов (равным образом, как и иных господствующих классов) добровольно «поделиться» своими доходами ради благополучия масс.
Ключевое слово тут «добровольно» - ведь ранее ради малейшей доли блага приходилось вести тяжелую и жестокую борьбу. А тут – будущим «детям цветов» все «упало» совершенно бесплатно, как будто сами небеса подарили им чудесный подарок. И речь идет не только о материальных благах – хотя и они немаловажны. Ведь ранее никто не смог даже подумать о том, чтобы, скажем, до тридцати лет «искать свой стиль» музыки, играя в барах. Просто потому, что жизнь «уличных музыкантов» веками балансировала возле физического выживания – общество не имело достаточно денег ради поддержания их деятельности. А тут «простой люд» получил лишние средства, которые понес в бар, который, собственно и стал «кузницей» для множества будущих «звезд». (Тут важно тут, что играть надо было не перед «высшим обществом», способным за малейшее «оскорбление для своего слуха» вышвырнуть «экспериментаторов» вон, а перед довольно неприхотливым слушателем.) Впрочем, наличие у масс «свободных денег» позволяло «андеграндщикам» существовать и в после того, как они «перерастали» «барный уровень» и выходили на концертную деятельность.
Но не менее важно и то, что сытое и уверенное в будущем общество смогло по иному относиться ко всему, что выходило за привычные рамки. Еще недавно странно одетый или странно ведущий себя человек воспринимался, как враг, угрожающий столь тяжело достигаемому существующему порядку. Но теперь, когда уверенность в «сытой старости» стала доминирующей, можно было позволить и некоторую долю «либерализма». Сын желает играть рок вместо учебы – что ж, пускай попробует – в конце концов, от этого не зависит, умрешь ли ты в нищете. Дочь желает уйти в коммуну вместо того, чтобы выгодно выйти замуж. Что ж, это еще можно вытерпеть, ведь это не значит, что придется расстаться с мыслью о достойной старости. Кто-то курит «план» - пускай, ведь общество достигло того, что может обеспечить его минимальным количеством благ, и «планокуру» не придется воровать, чтобы добыть деньги на жизнь. Женщина родила неизвестно от кого ребенка – ничего страшного, ведь она может заработать на жизнь и себе, и ему, и ей не грозит смерть под забором, а ему – ужас «сиротского дома».
Это исчезновение веками господствующих над психикой страхов выглядело, как неожиданное излечение от тяжелой и длительной болезни. Действительно, годами человек жил только одной мыслью – вылечиться, тратя все свои силы и средства на это – и вдруг, получив то, что хотел, он неожиданно оказался один на один со своей свободой. В то время, когда надо было бы задуматься о том, что его выздоровление, при всех своих плюсах, не отменяет остальных проблем. Свобода человека «золотой эпохи» оказалась так легко доставшейся, что он просто растерялся перед ней, не зная, что теперь делать. По сути, доступно стало все, что де сих пор было под запретом: любые половые отношения, употребление наркотических веществ, возможность выхода за рамки традиционной культуры в пользу культуры экстатической («Sex & Drugs & Rock & Roll»).
* * *
Однако эта свобода не давала главного – возможности двигаться дальше. После преодоления «буржуазных запретов» должен был наступить период создания собственных норм – но вот этого для поколения «детей цветов» и не случилось. Получив все блага «на блюдечке с голубой каемочкой» (и от предыдущих поколений, более столетия ведущих непрерывную классовую борьбу с хозяевами мира, и от СССР, ставшего мощнейшим инструментом давления на буржуазию), они не имели требуемых для этого моделей поведения. Это естественно – зачем что-то строить, если и до них построено много чего. На самом деле, хиппи, при всей своей «продвинутости» и «контркультурности», выбрали ту самую обывательскую философию, которую сами же и презирали. А именно – они собирались «просто жить». Пускай не в пресловутом «мещанском раю» с пыльными портьерами и горой ненужных «тряпок» в шкафах, а в «свободных коммунах», со «свободной любовью», но по прежнему, не воспринимая мир, как поле своей деятельности. В итоге они проиграли. Да, добрые и талантливые хиппи упустили лежащую у их ног победу, свое зеленое поле с единорогами, они сами отдали все это в руки хищных и коварных «яппи», «профессионалов», единственными профессиональными навыками являлось умение вцепиться в горло…
Было ли это неизбежным? Ответ на данный вопрос лежит далеко за рамками нашей темы. Впрочем, если кратко, то его можно сформулировать так: в текущих условиях – было. От людей, которые не видят жестокостей окружающего мира, вернее не видят основы этой жестокости, связанной с существующей экономической системой, трудно было бы ожидать выработки навыков по борьбе с ней. Если мир в какой-то момент создал «лакуну добра», которая позволила человеку, наконец-то, «выплеснуть» свой положительный потенциал, то это не значит, что он становится способным проявлять его за пределами данной «лакуны». Поэтому период торжества «детей цветов» и оказался столь коротким. «Бросившись» в объятия неожиданной свободы, ловя все наслаждения, даруемые ей, они лишь ослабили и так уж спадающее давление общества на элиту – что та и использовала в своих целях. Замена занятиями любовью империалистических войн – хорошая альтернатива, вот только реально сменить империалистическую войну способна война гражданская. Пускай даже и относительно мирная – если «низы» реально организованы и сплочены, а главное – поддержаны давлением первого в мире государства диктатуры пролетариата (пускай в реальности и виртуальной).
Но все это верно лишь в том случае, если бы условия оставались теми, что в текущей реальности. Если бы «звезды легли» более благосклонно к человечеству, и давление буржуазии было бы слабее – а давление СССР сильнее, то, вполне возможно, что «революция сознания» смогла бы перейти в Революцию в более широком смысле. Т.е., насытившись «свободной любовью», курением косяков и массовыми концертами молодежь вполне могла бы перейти к активной политической деятельности. Собственно, это уже началось в текущей реальности – если вспомнить «Красный май» 1968 года, вот только от требования своих «узкогрупповых» интересов данный протест вполне мог бы перейти к более серьезной стадии. Причем, понятно, к какой… А далее – переход от «психоделического расслабления» к реальной деятельности стал бы массовым – ведь для разумного существа есть только одно деяние, являющееся «естественным» (в плане того, на что «настроено» сознание). Это – разумное изменение реальности. «Наркотический рай» хорош по сравнению с буржуазным болотом, а тем более, с тем адом, в котором существуют низшие классы.
Однако по сравнению с творчеством, тем более, активным, он не выдерживает сравнения. Именно поэтому даже в самых тяжелых условиях возникают «локусы будущего», в которых люди идут на серьезные потери и страдания ради самой возможности изменить мир. Поэтому нет ничего невероятного в том, что при иных условиях «культурная контрреволюция» не смогла бы победить, и вместо обуржуазивания «детей цветов», мы получили бы их «окоммунивание». Это тем более верно для более молодых поколений – младших братьев и детей «поколения хиппи», в реальности «сожранных» неолиберализмом. Именно они смогли бы стать основанием для дальнейшего движения к свободе…
Впрочем, это уже совершенно иная история. В реальности данный этап «мировой Революции» оказался проигранным, и вместо коммунизма мы получили «старый добрый» империализм со всеми его особенностями и недостатками. И рассуждать в данном случае о том, что могло бы быть при ином раскладе сил бессмысленно за пределами чисто «академического» интереса, равным образом, как бессмысленно пытаться провести в будущее какие-то «линии», идущие от проигранного давно этапа. Следует понимать, что его уже нет, что все давно завершилось, и даже те «подсистемы», вроде стремления к миру, которые еще остались с того времени, рано или поздно исчезнут.
Это не значит конец Истории – это значит, конец «эпохи хиппи», вместе с другими проявлениями «золотой эпохи», вроде «торжества прогресса» и господства сциентизма. Все это осталось в прошлом. В настоящем же, где главным трендом является отрезанная голова; «философии любви», разумеется, нет места. Что же касается будущего, то в нем нас ждет торжество совершенно иных идей, связанных с несколько более ранними периодами развития человечества. Так что лозунг «make love, not war» еще долго не будет актуальным. А останавливать империалистические войны придется иными методами – теми самыми, о которых говорилось выше.
Впрочем, что бы ни было – но теперь у нас есть понимание того, что нынешняя мерзость, господствующая в сознании людей, не является единственно возможным состоянием. А это уже значит немало…
|
